В XVI веке Испания казалась страной с огромными перспективами. Ее промышленность процветала. Шелка из Гранады и ткани из Сеговии считались лучшими в Европе. Португальские экономисты даже писали, что о качестве вещей судили по испанским образцам. Но к XVIII веку от этой промышленности остались только воспоминания. Все рухнуло. Почему?
После открытия Америки в Испанию начали поступать огромные объемы золота и серебра. Вместо того чтобы вложить это богатство в промышленность или образование, элиты использовали его для личного обогащения. Богатые землевладельцы зарабатывали на экспорте вина и оливкового масла в колонии. Но эти товары нельзя производить быстро и в больших объемах. Чтобы вырастить новые оливковые деревья, нужны годы. Расширение таких производств вело только к росту издержек.
Цены на вино и масло росли, а вместе с ними – и цены на еду в целом. Промышленники теряли покупателей: их товары становились слишком дорогими. Добавим к этому налоги, которые платили в основном ремесленники и фабриканты, а не дворяне. В итоге промышленность загнулась.
Когда в стране нет координации между разными секторами, экономика начинает барахлить. Так и произошло в Испании. Одни выращивали виноград и оливки, другие пытались производить ткани, инструменты или предметы быта, но между ними не было никакой синергии. Каждый действовал сам по себе. Это не создавало мощной цепочки добавленной стоимости, как в Англии или Голландии.
В начале XVI века испанские города пытались бороться за свои интересы. Было даже восстание комунерос – протест против власти короля и аристократии. Но король победил. После этого приоритет отдали сельскому хозяйству. Например, организация овцеводов «Места» (mesta) добилась разрешения на использование пахотных земель под пастбища. Это ударило по сельскому производству, которое могло бы кормить города и поддерживать промышленность.
В Англии, наоборот, короли делали ставку на промышленность. Там начали защищать и поощрять мануфактуры. Это и стало фундаментом промышленной революции.
Золото и серебро из Америки быстро исчезали. Оно не оставалось в Испании, а уходило в Венецию и Голландию. Почему? Потому что именно там были развиты производство и торговля. Эти страны могли превратить сырье в товары с высокой добавленной стоимостью. У них были корабли, склады, фабрики, станки, рабочие и торговые сети.
Испанцы, наоборот, продавали сырье и покупали готовые товары в десять, а то и в сто раз дороже. Так богатая страна превращалась в экономическую колонию.
Итальянский мыслитель Джованни Ботеро в конце XVI века писал: ни одно золотоносное месторождение в Америке не может сравниться по ценности с промышленностью Милана. Испанский министр Луис Ортис в 1558 году жаловался королю: «Мы продаем сырье за флорин, а покупаем готовые товары за сто». Он прямо говорил: Испания становится посмешищем Европы.
Такие идеи разделяли многие. Итальянцы Кампанелла и Дженовези, швед Андерс Берк, испанец Херонимо де Устарис – все они повторяли одну мысль: настоящие золотые рудники — это фабрики и мастерские, а не шахты.
До появления Адама Смита экономисты Европы видели в промышленности не только способ разбогатеть, но и путь к свободе. Производство требует знаний, сотрудничества и развития институтов. Там, где развивалась промышленность, возникали города, университеты, права и демократия. Итальянский экономист Фердинандо Галиани утверждал, что промышленность помогает избавиться от суеверий и рабства.
Французский мыслитель Алексис де Токвиль тоже говорил, что невозможно найти народ, который производил бы товары и торговал, но при этом не был бы свободным.
